Глубь Приморья
Уезжаем на автобусе в глубь Приморья. Дорога понемногу сужается, а среди светло-зелёных молодых дубрав, поднявшихся здесь после недавнего пожара, всё чаще начинают попадаться темные, старые хвойные деревья.
— Это уже тайга? — спрашивает меня в третий раз с тех пор, как выехали из Пластуна, сидящая рядом Буланова.
— В общем-то это все тайга, — в третий раз отвечаю я ей и тут же неуверенно добавляю: — но еще не самая настоящая…
А через несколько километров пути тайга такими стенами сдавила с обеих сторон дорогу, точно мы ехали по дну ущелья.
Лиственницы, ели, пихты, кедры с взлохмаченными от ветра головами, кустарник, похожие на корабельные ванты лианы, бурелом — все это переплелось воедино, перемешалось и представляло собой такую густую массу, что высохшие стволы деревьев не могли упасть на землю и торчали в этом всеобщем растительном переплетении лишь чуть наклонившись. «Северные джунгли!
» — тут же вспомнились слова Сысоева.
— Вот это да! — восхищается Кузнецова.
— Пожалуй, сюда за грибами не походишь.
Неожиданно одна из стен «ущелья» резко ныряет вниз, и справа открывается уже настоящее ущелье.
А за ним — тянущиеся до самого горизонта бесконечные волны сопок.
Автобус испуганно шарахается от пропасти и жмется к противоположной «стене». — Мы на водоразделе!
— объявляет Володя.
— С этого момента начинается спуск!
Автобус сразу переходит на «аллюр», огибает вершину и выныривает с солнечной стороны, а вокруг всё меняется так внезапно, точно в диапроекторе поменяли цветной слайд. Только что была непроходимая тайга, а теперь открылись обугленные чёрные остовы деревьев на черной от пепла земле.
Даже дальние сопки ощетинились стволами без листвы, точно свернувшиеся ежи… — Неужели это всё от одного окурка? — Не только, — объясняет Володя.
— Иногда кто-то из охотников по неаккуратности своей банку стеклянную оставит в тайге, а солнечные лучи сфокусируются на ней, упадут на сухой лист, и пойдет полыхать!
Я весной как раз этот пожар наблюдал.
Страшное зрелище! И с вертолётов его тушили, и встречный огонь пускали…
Всё шумит, валится…
Потоками горячего воздуха птиц на лету сбивает! А пламя с такой скоростью распространяется, что не все звери убежать успевают.
В седловине между сопками слайд вновь меняется.
Показалось болото в самой низине, и земля там красная от уже созревшей ягоды и краснотала.
Мы идем по этому красному лесу: наш автобус всё-таки сломался.
Но уже недалеко.
Воздух тих. Он доносит из глубины тайги рычание бульдозеров, звуки взвизгивающих пил и звон падающих деревьев. Когда мы пришли в посёлок, там ещё не было лесорубов; обеденный перерыв не начинался.
Нас встретила Люда, высокая белокурая девушка.
Оказалось, она работает мастером лесозаготовок.
Люда пригласила наших девушек к себе в вагончик, чтобы они там переоделись перед выступлением.
Ребята остались переодеваться в автобусе, который кое-как доплёлся до поселка, не развалившись.
Перед концертом ко мне подбежала удивленная Таня Власенко: — Вы знаете, сколько Люде лет? Восемнадцать! — Ну вот, видишь, на два года моложе вас, а вы с ней разговариваете так, словно она ваш преподаватель.
— Да, но она уже мастер! А её зарплата в три раза больше нашей стипендии и в два раза — чем моя зарплата ведущего инженера.
Наши девушки выпытали у Люды, что родилась она здесь, в Приморье. В удэгейской деревне.
Мать — учительница русского языка.
Отец — охотник.
После восьмого класса Люда поехала учиться в техникум, окончила его, и её направили на лесозаготовки мастером. Родители хоть и недалеко живут, а добраться до них отсюда нелегко.
Надо через Владивосток лететь. Так что съездить к ним можно только в отпуск.
В посёлок понемногу начали стягиваться из тайги лесорубы.
Бородатые, огромные, загорелые…
Как-то не верилось, что Люда может ими командовать. Они не удивились, увидев гостей, похожих из-за разноцветных агитбригадовских рубашек на первомайские шарики.
Люда им объявила вчера, что приедут артисты. Мы уже привыкли к этому слову «артисты» и поэтому, когда к нашему «первомайскому букету» подошел Коля-лесоруб, бородатый, в свитере-кольчуге, и спросил: «Что, вы действительно артисты?
» — ответили не без гордости: «Да, конечно!» Именно такими мы представляли себе лесозаготовителей.
Похожими на русских богатырей. А они, наверное, представляли себе артистов похожими на нас. На первомайские шарики.
— Вообще-то мать наша нам вчера сказала, что сегодня артисты приедут, но мы думали: разыгрывает.
Я уже десятый год здесь.
Никогда такого не было. Чтобы артисты…
сюда. Чего-то не то… Откуда же будете?
— Из Москвы. — Да ладно, я серьезно спрашиваю.
— Честно, из Москвы!
— Да?! — Он недоверчиво посмотрел на меня. Разговор мог затянуться, но в это время на сцене уже появились наши «артисты», и после официального объявления о начале концерта всем пришлось поверить, что мы все-таки из Москвы.